Интервью / Асмик Шамцян
Фото / Артур Геворгян, Тушо Барсегян
Много ли известно о процессе изготовления национального инструмента доол, который так любят эспансивные армяне, да и не только они? На деревянный туб натягивается кожа или пластик, все это крепится веревками. Вполне традиционный вид, не подвергавшийся “цензуре” почти со времен создания. Пожалуй, все. Разумеется, это в случае, если вы имеете о нем поверхностные знания. Наша встреча с Эфо Хачатряном, музыкантом и мастером-изготовителем доолов, внесшим новое слово в дизайн и материалы этого старинного инструмента, заставила иначе взглянуть на него. Он выглядит серьезным и современным красавцем без тени кокетства, благородным и завораживающим. Раньше армяне играли на дооле перед военными походами для поднятия духа, используя руки и две деревянные палки из бамбука или тростника. Толстая называлась копал, тонкая – чипот. Сейчас о палках позабыли, и только сила рук извлекает из этого мощного инструмента звуки, способные и мертвых поднять. Эфо Хачатрян уверен, что так, как армяне, на дооле не играет никто, и именно это ценится во всем мире.
Эфо, о вас, я думаю, знают хорошо не в столь широких кругах. Расскажите немного о себе.
Я родился и вырос в Ереване. С детства играю на дооле. Когда мне было шесть лет, Генрих Игитян включил меня в танцевальный ансамбль “Зарданахшер” в качестве солиста. Впервые я выступил в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде, на одном из фестивалей, где ансамбль занял первое место. С этого момента началась моя активная гастрольная жизнь. Аргентина, Уругвай, Бразилия, Канада… Затем я перешел в Детский ансамбль народных инструментов при филармонии. Гран-при, первые места, награды, газеты – вдруг все заговорили обо мне. Я окончил музыкальную школу по классу фортепиано (тогда не было доольного отделения) и продолжил обучение у Норайра Жамаряна в отделении свирели. Это еще пять лет. Я учился в восьмом классе и пора было думать о консерватории. Мне было разрешено дважды в неделю посещать уроки в консерватории на факультете народных инструментов, возглавляемом Норайром Давтяном. После десятого класса я поступил в консерваторию на отделение сантура. Игре на дооле в вузе все еще не обучали. Затем началось мое сотрудничество с армянским шоу-бизнесом. Больше всего мы работали с Арманом Ованисяном. Наш первый концерт состоялся в 2010 году в СКК. Потом были туры по США, Европе, Австралии, Канаде. И так до сих пор.
Почему и как вы начали делать доолы?
В Армении есть именитые мастера. Особенно прославился один, больше известный как Армо из Кировакана… Почти все, включая заказчиков из других стран, слово доол ассоциировали с ним. Жирайр Мелконян, Норайр Шароян, Алик Пелошян, Сережа Авоян, Генрих Авоян – непревзойденные музыканты, которые играли на инструментах Армо. У меня набралась целая коллекция его доолов, он меня очень любил и никогда не упускал случая подарить мне что-нибудь из своих работ. Но вот что стало происходить. В странах с теплым и влажным климатом, как, например, Кувейт или ОАЭ, доолы портились. Дерево не выдерживало этой влажности и жары, меняло свою структуру, а вместе с этим – и звук. Когда-то для мембраны использовали кожу, но вскоре ее заменили на более практичный пластик, который звучал ничуть не хуже, а иногда даже и лучше. Тогда я и подумал про создание доолов, устойчивых к неблагоприятному климатическому воздейстию, на которых стояло бы мое имя – Эфо Хачатрян. Я попытался отойти от традиции изготовления инструментов из ореховой древесины. Вопрос материала, не боящегося воды и тепла, решился довольно быстро. Им оказался карбон файбер, правда, довольно дорогой. Из Америки мне послали несколько образцов, а также черный пластик со специально разработанной толщиной для создания первого экспериментального доола. Словом, все материалы я получаю из США, а изготавливаю инструменты здесь. Имеет значение любая мелочь, начиная от формы и заканчивая толщиной материалов и натянутостью веревок, которые крепятся к специальным кольцам. Технология на самом деле старинная, тут никаких инноваций нет. Но сам материал и дизайн некоторых деталей – это мое авторское решение. Я заменил кольца на буквы моего имени, сделанные из специального металла, из серебра или золота. Э, Ф, О – по девять на каждой стороне. Всего продано более 70 доолов. Один с золотыми деталями и серийным номером приобрел коллекционер из Сиднея, у которого дом похож на музей армянских музыкальных инструментов. Мои инструменты покупают даже музыканты из Азербайджана. По понятным причинам они мне звонят из Москвы. И по понятным причинам мне приходится объяснять им, что на инструменте стоит мое имя – Эфо Хачатрян, которое, разумеется, должно там и остаться. “Не вызовет ли это у вас проблем?” – спрашиваю. “Нет, не вызовет”. – “Ок”. Как они отслеживают нашу творческую деятельность, так и мы всегда в курсе происходящего там. Так что отход от моего правила незамеченным не останется. И сейчас в Азербайджане три музыканта играют на моих доолах. Мне кажется, что доол – единственный инструмент, не имеющий языка.
А существуют ли виды доолов?
Тут можно скорее говорить не о видах, а о материалах. Например, аккомпанируя Рубену Матевосяну, я использовал доол с кожей, звук которого мягче, немного отличается и техника игры. Думаю, что для истинно народной музыки это звучание наиболее подходящее. Тем более если учесть, что исполнение без микрофона. Так что если говорить о видах, то это мембрана – либо кожаная, либо пластиковая, и основное “тело” – из дерева и вот сейчас еще и из карбона.
Есть ли особенности у армяского доола? Все же этот инструмент широко распространен не только на Кавказе, но и на Востоке.
Думаю, что разница в технике исполнения. Так, как играем мы, армяне, не играет никто в нашем регионе. Конечно, почти все народы имеют ударные инстурменты, но наш удар, постановка – уникальны. Их звукоизвлечение совершенно другое. Тут вопрос генов, крови, исторической памяти и т. д. В консерватории понемногу перестают действовать отделения канона, уда, тара, к сожалению. Однако ничего подобного не наблюдается в отношении дудука и доола. Я подвожу к тому, что знания и умения постоянно передаются следующим поколениям. Я преподаю в Государственном театре песни у Артура Григорьевича и хорошо понимаю все процессы. Чтобы понять, насколько высок интерес к доолу во всем мире и какова разница между армянскими и иностранными исполнителями, достаточно зайти в YouTube. Когда в Государственном ансамбле танца еще играли такие яркие представители нашей профессии, как Жирайр Мелконян, Генрих Авоян и другие, многие зрители посещали концерты во многом из-за их исполнения. И это не преувеличение. Так что смело могу сказать, что наше исполнение – уникально, узнаваемо и не поддается копированию. Я получаю письма буквально со всех концов мира с просьбой научить играть именно по-армянски.
Есть ли аналоги вашим доолам в мире?
Нет. Есть международный патент, подтверждающий мои авторские права. Все нетрадиционное в моих доолах придумано мной. Я довольно долгое время проводил различные эксперименты с материалами, степенью натяжения мембраны и т. д. и в итоге выработал свою технологию, дающую превосходный звук и удобную для музыкантов. Хотя некоторые наши мастера все же делают копии моих инструментов. Плохо ли, хорошо, пусть остается на их совести. Однажды я спросил у одного из них, зачем он этим занимается. Ответ был предсказуем и прост. Многие хотят иметь мои инструменты, но, к сожалению, не все могут позволить их. Они стоят дорого из-за материалов и трансферов. Знаете, почему я начал искать другой пластик?
Например, в советское время доольщики и мастера добывали свой пластик для мембраны, смешно сказать, в “Армэлектро”, который там использовали для маркировки. Его качество было превосходным, а поверхность была покрыта тонкой пленкой, которая осыпалась при игре.
И чем больше она осыпалась, тем лучше становилось звучание. Сейчас этого пластика уже нет. Это и стало причиной того, что я начал искать материал такого же или лучшего качества. Отличается от остальных доолов и каркас, который я делаю в три слоя. Изнутри карбон, следующий – мягкий и одновременно твердый материал, который я разработал для того, чтобы приблизить его по характеристикам к ореховой древесине и приблизить звучание к идеальному, и завершает конструкцию еще один карбоновый слой, но фактурный. И вот уже на протяжении четырех лет я занимаюсь изготовлением доолов.
А собирает инструменты прекрасный мастер Роберт Цатурян. Конечно же, я и играю на них. В большинстве своем люди проявляют интерес к ним во время концертов, когда не только слышат, но и видят мои работы. Они и в самом деле выглядят не совсем обычно. Производятся в пяти цветах – черном, синем, красном, серебристом и белом. Я играю на черном, и практически все заказчики-армяне также предпочитают его, в отличие от иностранцев.
А откуда у вас такое имя – Эфо?
По паспорту я Сергей Хачатрян. А Эфо осталось с детства. Я был довольно толстеньким ребенком, и очень смешно ходил, заложив руки за спину и причитая “эф, эф”. И сестра начала звать меня Эфо, имя так и закрепилось за мной. А на Сергей я просто не реагирую.
В случае копирования и размещения материалов ссылка на журнал и сайт www.designdeluxe.am должна быть активной и является обязательной.
