Дитя Флоренции

Интервью / Асмик Шамцян
Фото / Виген Аветис

Скульптор Виген Аветис – почетный гражданин Флоренции, состоявшийся и признанный мастер, член Общества сорока флорентийцев, существующего с 1100 года. Согласно уставу Общества, в его ряды может быть принят только католик, коим Аветис не является, поскольку принадлежит к Армянской апостольской церкви, только флорентиец и только член аристократической фамилии. Однако, несмотря на все «не», его туда приняли. Работы мастера украшают (Виген попросил не применять в отношении его трудов таких слов, но я ослушалась) церкви, улицы, дома и общественные заведения. Например, отель Borghese Palazzo Art Hotel di Firenze полностью украшен работами Вигена Аветиса. С некоторых пор он стал заметной фигурой и в Ереване, однако вовсе не своими скульптурами (к сожалению, в нашем городе она всего одна. Пока…), а активной гражданской позицией. Во время нашей душевной бесенды он рассказал о себе, о мистических событиях своей жизни и отношениях с искусством.

Виген Аветис родился в Ереване в 1968 году. В 93-ом ушел с 3-го курса Ереванского художественно-театрального института. В 97-м окончил Познанскую академию изящных искусств (Польша). В том же году он переехал жить во Флоренцию. В 2011 году Виген организовал в Шуши первый Международный симпозиум скульптуры, ставший ежегодным. Он посвящен выдающемуся армянскому скульптору Акопу Гюрджяну. Все скульптуры, выполненные ведущими мировыми скульпторами, останутся в Шуши. Виген Аветис готов совершить в своей жизни очередной крутой поворот, переехав сюда: «Я знаю, что, переехав в Армению, я многое потеряю в Италии как скульптор, поскольку там меня очень ценят, но… я считаю, что наша страна сегодня при смерти, она нуждается в лечении, и тот армянин, который чувствует, что хоть в какой-то мере может оказаться полезным в этом процессе, обязан вернуться и быть здесь. Выбор очевиден. Когда ситуация изменится к лучшему, я с удовольствием вернусь обратно, в Италию».

Сколько вам было лет, когда вы уехали из Армении?

Я никогда не уезжал, я переместился. Это разные вещи. Я сделал это, чтобы многое доказать себе, и идея свободы была на первом месте. Шел 93-й год, и Армения уже была независимым государством, и мне хотелось доказать, что я, гражданин Республики Армения, могу жить свободно. Но вот паспорта у нас тогда были старые, советские. Мне было 25 лет. Живописью и скульптурой я начал заниматься с 10-летнего возраста, тогда центр Игитяна совершал первые шаги.Тогда я уже точно знал, что стану скульптором. А в 14-15 уже делал крупные скульптуры – 10 с лишним метров. Я хорошо понимал язык монументальных работ, хотел работать с ними. Через год судьба свела меня с одним из великих армянских скульпторов, ярчайшим представителем монументального искусства – Ара Арутюняном.Я учился у него восемь лет, в течение которых – в разговорах, общении, даже простом наблюдении – обогатился множеством знаний и секретов мастерства. И даже спустя годы, когда я жил в Италии, а мой мастер был болен и уже не работал, он продолжал в письмах открывать мне тайны скульптуры. Так продолжалось до самой его смерти в 1999 году. К сожалению, он умер почти в нищете и забвении.

Можете назвать художника или скульптора, повлиявшего на вас? Я так понимаю, что первым прозвучит имя Ара Арутюняна.

Да, после него был Микеланджело, мой второй учитель, он помог открыть двери, которые я не смог бы открыть один. Так получилось, что я живу в городе, где жил и творил Микеланджело. В нем до сих пор сохраняется его дух и энергия, не только работы, которые я до миллиметра изучил, даже то, с какой силой он ударял по молотку. Когда я поступал во Флорентийскую академию изящных искусств, а тогда я не знал итальянского, у меня не было друзей и денег, я пошел к месту его захоронения и попросил Маэстро о помощи. И он помог мне – я поступил в Академию.

Польша стала первым шагом на пути к «освобождению». Что она вам дала?

Многое. Довольно быстро я встал на ноги, буквально за год превратившись из бедного эмигранта в довольно состоятельного гражданина. Затем я поступил на четвертый курс академии в Познани (в Ереванском художественно- театральном я проучился чуть больше трех лет). По окон- чании я почувствовал, что сердце требует перемен – цикл завершился. Я решил уехать из Польши, несмотря на множество привязок – финансовых, эмоциональных, профессиональных. Но я представления не имел, куда. Сначала я поехал во Францию отдохнуть, оттуда – в Италию, в Рим, чтобы отметить Новый год. Проезжая на машине через Каррару, я увидев мраморный карьер, а через несколько секнуд пришло осознание, что мрамор ждет меня. Набрав полный багажник камней, я продолжил путь. Дорожные указатели привели меня во Флоренцию, где я понял: я попал домой.

Рим вас еще долго дожидался, следует думать…

Да, долго. Тогда я не намеревался жить во Флоренции. Но произошла мистическая вещь – время как будто перестало существовать, настоящее исчезло, осталась какая-то нематериальная сущность: я не мог завести машину, не мог общаться с людьми. Другое измерение… Ощущение было столь сильно, что требовалось его материализовать, начав жить и творить в этом городе. Я подчинился ситуации, не имея никаких гарантий. Но решение было бесповоротным.

А что вы делали на вилле Медичи?

В моей жизни было много мистики, и это – один из фрагментов. Знаете, я родился трижды – в Ереване, в Познани и во Флоренции. Каждый раз, рождаясь, ты проходишь через все стадии взросления. Сначала тебя кормит мать, потом режутся зубы, затем ты учишься ходить. Это происходит и на духовном уровне, и надо быть сильным, чтобы не полюбить слишком это приятное и удобное состояние беспомощности, когда все делают за тебя. Как и многим, мне пришлось нелегко. Я рисовал на улице портреты, чтобы заплатить за квартиру, питался в бесплатной студенческой столовой. И вот настал момент, когда нужно было переехать в мастерскую, вдруг мне дали одну из вилл Медичи.

«Дали» звучит по меньшей мере волшебно.

Да, волшебно. Но Бог помог. Знаете, ангелы не обращаются к вам напрямую, они это делают через других людей. И они появились в моей жизни. Один из них – президент флорентийской Академии, ему очень нравились мои работы, и он захотел помочь мне. У меня не было ни одного метра для работы, и вдруг появились 42 комнаты на вилле XV века, где, приезжая в Тоскану, жил папа римский Лев X из семейства Медичи. Из чувства глубокого уважения я не спал в той же постели, где спал папа примерно 500 лет назад (смеется), хотя у меня и было это право. Вилла стоит в окружении 5 га лесов. Там я прожил два года. Это чудо, которое произошло со мной, тот самый период младенчества, когда тебя кормят молоком, но это присходит в том случае, когда есть уверенность, что ты – их дитя. Флоренция приняла меня как родного. И так до сегодняшнего дня.

А когда и как вы поняли: вот она – слава и признание?

Обычно я избегаю таких понятий. Но связь между мной и Флоренцией установилась сразу, с первой минуты, потому что в этом городе я оказался не случайно. Я уехал из Еревана в 25 лет и не считал себя скульптором. Это случилось в 30, когда я сделал, а точнее, «родил» скульптуру «Царица», стал «отцом». В этот момент я почувствовал, что состоялся. И это была моя первая работа, кoторая была экспонирована на выставке в доме-музее Энрико Карузо. Ее купил один из самых богатых жителей Флоренции – банкир Карло Стейнхауслин, и познакомиться с ним практически невозможно. Эта скульптура принесла мне успех.

Играет для вас роль стоимость ваших работ?

Знаете, я свободен от самого себя. Иногда, представляясь скульптором, я испытываю чувство удивления, потому свободен и от моей профессии. Есть более важные вопросы. Да, это моя работа, я умею хорошо выполнять ее. Но не хочу к этому привязываться. Не хочу терять честность. Не хочу принадлежать и зависеть от своего искусства и наоборот.

Разве возможно быть абсолютно непривязанным?

Почему нет? Я совершенно свободный человек.

Вы согласны с утверждением, что скандальность повышает стоимость работ художника?

Я уже сказал, что хочу быть честным в отношениях с моей профессией и стараюсь не злоупотреблять данным мне Богом талантом. Близкие люди часто говорят мне, что нужно больше зарабатывать, быть богатым, состоятельным человеком. Но мне не хочется превращать свой талант в прозводственный поток, конвертировать его, так сказать.

Я могу месяцами ничего не делать и задумываюсь о финансах, когда они начинают заканчиваться. Но, слава Богу, до сих пор я жил так, как достоин того. Богатство и бедность – понятия относительные. И то, и другое я переносил достойно, поскольку это – мой путь, никто вместо меня его не пройдет. Могу рассказать эпизод из моей жизни.

Какое-то внутреннее чувство мне подсказывает, что ваш рассказ имеет прямое отношение к вопросу, который я хочу задать вам – про ощутимое религиозное влияние в ваших работах.

Да, вы верно заметили. История связана с Сан Миниато (Святым Минасом, на самом деле, он был армянином. К сожалению, Армянская апостольская церковь не признает армян святых, если они не принадлежали к Апостольской церкви). Он один из первых, провозгласивших в 250 году христианство во Флоренции. Эпизод касается того времени, когда город перестал «кормить меня молоком», и мне надо было учиться взрослеть. Два года на вилле Медичи истекли, наступили довольно тяжелые времена, я чувствовал беспомощность. Словом, я оказался в ситуации, когда у меня не оказалось ничего – ни денег, ни крыши над головой, ни работы. Как раз в это время в нашей академии распространились слухи, что одному очень известному и богатому скульптору Игорю Митораю требуется ассистент из студентов. Он живет в том же городе, что и Ботеро – в Пьетрасанте. Предложение из ряда вон – обычно такого не бывает. Я понял, что эта работа – специально для меня. Набралась довольно большая группа студентов – «соискателей», но работа откладывалась изо дня в день, из месяца в месяц.

И вот я дошел до критической точки: пришлось даже искать место, где я могу переночевать. Я обращался в разные церкви, предлагая разнообразные услуги в обмен на жилье. Параллельно занимался разгрузкой грузовых машин. Мои поиски милосердных священников, христиан наглядно показали, что таковые в церквях не служат (смеется). Наконец, я дошел до церкви Святого Минаса, построенного на месте его гибели. Это первая и самая красивая церковь Флоренции с мощной энергетикой. Останки св. Минаса захоронены в подвальном этаже. Служители церкви в дипломатичной форме отказали в моей просьбе, и я, как к последнему оплоту надежды, пошел к усыпальнице св. Минаса и попросил его о помощи. Когда я выходил оттуда, раздался телефонный звонок: «Виген, через неделю ты начинаешь ассистировать Митораю!» Но история на этом не заканчивается. Все же эту неделю надо было где-то провести. Ночь я провел на улице. Утром иду в Академию, и один из профессоров предлагает мне хорошо оплачиваемую работу на юге Италии ровно на неделю!

Случайностей не бывает…

Ты оказываешься там, где ты нужен. А если происходит обратное, то ты несчастен.

Учитывая вашу социальную активность, скажите, в каких отношениях должен быть художник с властью? Вообще, должны быть эти отношения?

(После долгой паузы) Творческий человек изначально носитель и продолжатель культуры своего учителя, он и представляется так – ученик такого-то мастера, такой-то школы. Качеством своей работы он отвечает за них. После этого следует твой город, затем – страна, и в конце – человечество. В итоге ты ответственен за культуру человечества. Чем сильнее человек, тем больше ответственность. И наоборот. Дается по вере. Творческий человек отвечает за ценности, которые могут попираться другими людьми. Он – воин.

Если ты – носитель ценностей, то ты и должен их защищать, обеспечивая их сохранность. Есть две силы – конструктивная и деструктивная, которые будут находиться в постоянной борьбе. Конструктивная, иначе говоря, добрая сила, беззащитна, поскольку изначально не рассчитана на борьбу. Единственный выход – ее большое количество, чтобы суметь сопротивляться. Таков мой подход, который я вовсе не хочу политизировать.

Сейчас много говорят о продажности всего и вся – СМИ, спорта, искусства опять же… Как думаете, есть рецепт – остаться свободным, но в то же время финансово успешным?

Я живу по собственным законам. Конечно, я знаю и законы мира, в котором живу. Но мне не хочется жить по ним, не хочется, чтобы и мир жил по моим. И за это плачу дорогую цену – я отказался от личной жизни, я живу вдалеке от родных… Все требует жертв. Если ты хочешь свободно выражаться, надо быть готовым к тому, что получишь жесткий ответ.

Я спорю со служителями церкви, церковными догмами, свою веру я рассматриваю сквозь современную призму, а не через фарисейство и Ветхий Завет. Возможно, это и вредит мне, но иначе получится, что у меня нет собственного отношения к моей жизни. Я не революционер. Просто мне не интересно жить в страхе, мне интересно быть участником течения жизни. 60-70 земных лет, отпущенных мне, хочется прожить полноценно. Я всего лишь формирую свой мир.

В чем разница – быть скульптором, художником в Италии и в Армении?

Есть поговорка такая: «Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе». Существует проблема конкуренции. Ты живешь там, где жили и творили величайшие скульпторы и художники, и ты не можешь не учитывать этого фактора.

И у тебя должна быть собственная планка, ниже которой ты не имеешь права опускаться. Тебя просто не примут. Поэтому понятно, что в Италии тебе нужно, как говорится, прыгнуть выше собственной головы, чтобы чего-то достичь. И в этом смысле быть творческим человеком в Италии значительно сложнее.