Материал подготовила Асмик Шамцян
Сюрреализм в живописи развивался по двум направлениям. Одни художники вводили бессознательное начало в процесс создания живописных полотен, в которых преобладали свободно текущие образы, произвольные формы, переходящие в абстракцию (Макс Эрнст, А. Масон, Миро, Арп). Другое направление, которое возглавлял Сальвадор Дали, основывалось на иллюзорной точности воспроизведения ирреального образа, возникающего в подсознании. Его картины отличаются тщательной манерой письма, точной передачей светотени, перспективы, что характерно для академической живописи.
Арсен Саркисян (Сенч) родился в Ереване в 1961 году 1978-1983 гг. – Ереванский художественно-театральный институт 1982 г. – организация первой выставки авангардного искусства 1983 г. – первая премия на конкурсе товаров для детей, г. Москва 1981-2003 гг.. – групповые и персональные выставки в Армении, России, Германии, Украине, Польше, Эстонии, США 1990-1995 гг. – главный дизайнер в Государственном академическом театре им. Сундукяна 1995 г. – эмигрировал в США Работы Сенча находятся в многочисленных частных коллекциях в Москве и Санкт-Петербурге (Россия), Киеве (Украина), Бонне и Берлине (Германия), Познани (Польша), Мадриде (Испания), Лондоне (Англия), Амстердаме (Голландия), Париже (Франция), Лос-Анджелесе, Бостоне и Нью-Йорке (США), в том числе в Chrysler Building, Нью-Йорк. Живет в Калифорнии, США.
Лабиринты обманов и неразрешимые загадки: твердые предметы растекаются, плотные приобретают прозрачность, несовместимые объекты скручиваются и выворачиваются, массивные объемы приобретают невесомость, и все это создает образ, невозможный в реальности. Поддаваясь иллюзорной реальности, вы все больше втягиваетесь в фантастический мир картин Сенча – и никакой гарантии, что вы выберетесь оттуда по собственной воле – настолько завораживающе они действуют на зрителя. Выбрав для себя второе направление сюрреализма, заложенное Сальвадором Дали, Сенч следует малейшим движениям собственного подсознания, приглашая туда всех, кому не страшно окунуться в непознанное и необъяснимое. Однако, против ожидания, наш разговор с ним носит характер кажущейся обыденности, за которой, впрочем, скрывается целый мир. Разговор ни о чем и обо всем…
ПРО СЕБЯ
Арсен Саркисян, с трех лет именуюсь Сенч. Зарегистрированный товарный знак. Меня не было в Армении 16 лет, жил и работал в США. Я окончил Художественно-театральный институт, факультет художественного конструирования, так по тем временам табуированно именовался дизайн. Пошел туда не от большого стремления создавать великое и прекрасное, а от жажды новизны. Кстати, первую выставку дизайна в 1983 году организовали мы с однокурсниками. Я представил мебель-куклы. Это были большие плюшевые игрушки, которые можно было использовать в качестве детской мебели. Я тогда находился в поисках новых характеров, что сначала нашло свое отражение в странной мебели, а потом перешло в графику. У меня был прекрасный преподаватель рисунка – Петрос Малаян, с него все и началось. Он научил меня любить рисовать. А попав в Нью-Йорк, я пережил какой-то внутренний переворот и перешел к живописи. Я пробовал и до переезда, но получалось как-то «картиночно». В промежутке между окончанием института и отъездом я работал в театре в жанре графики, рисовал афиши. Потом несколько лет проработал дизайнером в театре им. Сундукяна. А потом началась эпоха реклам, и я стал одним из первых, кто делал наружную рекламу. Затем я уехал. В Америке я пек хлеб, работал в магазине художественных принадлежностей. Это и послужило хорошим поводом для подробного знакомства с новыми для меня материалами. И вот тогда-то я и начал серьезно заниматься живописью.
ПРО НЬЮ-ЙОРК
Работы ереванского периода отличались какой-то грустью и декадансом. Нью-Йорк же дал мне новые ощущения, которые сконцентрировались в цвете и свете. Я уехал в 95-м, все помнят, какие это были времена. Световой и цветовой бум этого мегаполиса меня просто потряс, и первое время я не мог избавиться от головной боли. Жизнь там кипела до утра, улицы Манхэттена кишели разношерстной публикой. Вся Америка – это Манхэттен, остальная страна – одноэтажная Америка, как у Ильфа и Петрова. Общение с людьми там более непосредственное и открытое, чем здесь. Ну и не знаю, может, чакры какие-то открылись, может, творческие каналы… в мои картины вошли яркие, контрастные цвета. Если честно, то я до сих пор точно не знаю, что во мне тогда изменилось. Но после Нью-Йорка я работал над картинами по 12 часов в сутки. Потом переехал в Бостон, женился, сыну сейчас 10 лет. Сейчас живу в Калифорнии.Мои картины пользуются успехом, их покупают, я участвую в выставках. Сейчас я здесь по личным причинам, и американская эпопея пока не закончена. Я продолжаю писать картины и, знаете, заметил, что сейчас в Ереване мне очень приятно работается. Мой родной город стал новым, совершенно изменился, и это дает мне новые импульсы. Появилось много новой информации, в отличие от Америки, где мне практически все знакомо.
ПРО КУМИРОВ
На первом месте Вермеер, дальше идут Магритт, Леонардо, Веласкес, Рафаэль, Тициан… У каждого есть чему поучиться. Но самобытность для меня важнее, а техника оттачивается со временем. Важен новый взгляд на обычные явления.
ПРО ТВОРЧЕСКИЕ ИМПУЛЬСЫ
Я трудный объект для интервью, слова не поспевают за мыслями. (Пауза). Какие-то смутные воспоминания из детства, ассоциации… Меня ведут мои впечатления, оставшиеся от сказок, которые мне рассказывали сначала прабабушка, бабушка, сестра. А потом и я сам начал читать – Гофмана, сказки народов мира. И я понял, что это прямой путь к знакомству с другими людьми. Например, африканские сказки основаны на сюжетах, где существует проблема добычи еды, где могут убить из-за куска мяса. В армянских сказках просматриваются ситуации, что называется, из мухи слона. Из-за сказок я и начал лучше видеть и понимать людей, наблюдать за жизнью. В Нью-Йорке я садился в метро и долго-долго ехал. На каждой остановке состав пассажиров обновлялся почти полностью. На Уолл-стрит в вагон заходят клерки, в Куинсе – большей частью пуэрториканцы, потомидут черные, русские. И я сидел в вагоне и изучал людей. Новые глаза, новые руки, новые типажи, новое все. Увиденное мной нашло отражение в моих картинах.
ПРО СВОЕ ТВОРЧЕСТВО
Никогда не нужно пытаться объяснить, что ты хотел сказать своей картиной. В Америке никто никогда не спросит: а что это у вас нарисовано? Это, кстати, очень армянская привычка. Нашим нужно объяснять все. «Что послужило поводом для написания этой картины?», «Почему тут дерево?» Иди объясни, почему ты дерево нарисовал?! Невозможно. Как можно объяснить, что это дерево напоминает мне руку?! А вот серия «Дентизм» – это такие маленькие шуточки. Я подумал, как бы нарисовали зуб Модильяни, Дега, Дали, Пикассо. Конечно, это мое видение. А идеей послужило то, что в Америке почти на каждой стоматологической клинике висит реклама с улыбающимся зубом.
ПРО СОВРЕМЕННЫХ ХУДОЖНИКОВ
Я часто бываю на выставках в Америке, но редко какая работа заставит меня взглянуть на фамилию художника.Искусство должно меня «взять», я должен получить от него энергию в виде информации. Мне очень нравится скульптор по стеклу Дейла Чихули. Он единственный, кто за последнее время произвел на меня большое впечатление. Я, конечно же, общаюсь с художниками-армянами. Но это общение носит совсем иной характер, чем в Ереване. Это больше воспоминания, нежели креатив. В Нью-Йорке у меня было много друзей – художников-иностранцев, и общение с ними – уже творчество, уже импульсы, уже повод для новых картин. Мы могли разговаривать ни о чем, но получать от беседы очень многое. Я считаю, что «ни о чем» – самый важный разговор. Для меня, во всяком случае. Потому что это разговор обо всем.
ПРО НОСТАЛЬГИЮ
Если честно, то не понимаю, что такое ностальгия. Скорей, это тоска по людям, а не по земле. Но знаете, приехав сюда после долгих лет отсутствия, я начал ощущать энергию, исходящую от земли, которой нет в Америке. Я чувствую себя увереннее. Вот смотрю на речку, на ущелье с балкона нашего дома, вспоминаю разные мелочи из детства и чувствую прилив сил и энергии. Есть, есть энергетическое воздействие родной земли. Но есть и обратный процесс: 90 процентов моих друзей, с которыми я провел все мое ереванское детство и юность, уже не здесь. Кто-то умер, кто-то уехал… И эта пустота незаполнима ничем.
ПРО ДУШЕВНОЕ СПОКОЙСТВИЕ
Самое важное для меня. Оно у меня бывает в единственном случае – когда я не чувствую вокруг себя лжи в любом ее проявлении. Тогда наступает душевное спокойствие, которое и позволяет мне творить. Творческие искания, сумасбродства, свойственные людям моей профессии – все это я также отношу к душевному спокойствию, как бы странно это ни прозвучало.
ПРО ЧЕСТНОСТЬ ХУДОЖНИКА
Честность – это критерий хорошего художника. Нельзя лгать в картинах. Не лгать себе, в первую очередь. Возможно, мое понимание правдивости не все принимают, не отрицаю. Нельзя художнику подстраиваться подобщепринятые нормы и критерии для того, чтобы лучше продаваться. Сколько есть таких, кто положит рядом несколько цветов и мнит себя гением. А между тем в этом смысле лучшие – дети. Вот у кого настоящие шедевры. А эти художники лгут себе.
ПРО УСПЕШНОСТЬ
Собственный успех я ощущаю, завершив работу над картиной. После этого я дней десять изучаю ее, вношу поправки и, положив последний мазок, чувствую, что успешен, потому что эта картина у меня получилась. А через 10 дней она перестает мне нравиться. Не в прямом смысле этого слова: я-то знаю, что сделал ее совершенной – по моим меркам и понятиям. «Я должен сделать так, чтобы рисовать лучше, чем Рембрандт», – думаю я. В моем стиле я рисую лучше Рембрандта. Он бы так не смог, но понятно, что и я бы не смог писать так, как он. И в этом смысле мы оба честны перед собой и зрителями. Я никогда не сравниваю свои работы с чужими, не люблю этого. С каждой новой работой начинается новый виток успеха.
ПРО ПРИЗНАНИЕ ОБЩЕСТВЕННОСТИ
Мне это вообще неинтересно. Я всегда стесняюсь на своих выставках. Меня смущает в равной степени и когда хвалят, и когда критикуют. Но если начинают сомневаться в моем профессионализме, вот тогда я начинаю злиться и могу даже оскорбить. Сказать, что я плохо рисую, может только тот, кто сделает мою работу по крайней мере не хуже меня. И больше никто! Микеланджело перестал здороваться с Рафаэлем за то, что тот неправильно нарисовал мизинец!
ПРО СЧАСТЬЕ
Счастливым я себя ощущаю во время работы над картиной, когда тонкой кистью сделал мазок… В последний раз почувствовал счастье, когда из окна моего родного дома в Ереване смотрел на ущелье, где Коньячно-винно-водочный завод. Я даже сказал нечто вроде «тун джан, тун». Или когда идешь в жаркий день по улице, а тебе на голову падает холодная капля воды из кондиционера. Тоже счастье. В общем, оно есть, и его много. Я постоянно ощущаю счастье. Раз! – и вот оно.
В случае копирования и размещения материалов ссылка на журнал и сайт www.designdeluxe.am должна быть активной и является обязательной.
